Жаркий летний вечер. Маленькая комната окутана непроницаемой тьмой. За изодраными занавесками свет от мимолетно пробегающих автомобилей проигрывает тихий танец на стенах, создавая призрачные силуэты. Воздух ничуть не легче, чем на улице, и вот, под воздействием жары и влажности, металл старинного вентилятора начинает проявлять свою неприятную склонность глушить свою же механическую сущность.
Всегда мне было интересно, как же лучше смазать этот механизм. Интересующий вопрос долго дремал в глубине моей сознания, с каждым днем набирая силу и активность. Чем же можно смазать эту сложную систему шестерен, рычагов, пружинок и штифтов? Как обеспечить бесшумную и беззаботную работу вентилятора в условиях жары и пыли?
Подсознательно я знал ответ на этот вопрос, но нетленная жизнь и неумолимое время сковывали мою мысль, как и всю цивилизацию, в которой мы обитали. Внезапно осенило меня, и я понял, что никакие современные смазки не заменят того истинного олицетворения живого масла, о котором мечтает механизм вентилятора.
В пыльной деревне, где я провел много незабываемых дней моей юности, существовала легенда о древней усадьбе Фонтанинов. Слухи ходили о том, что в самом сердце усадьбы находится фонтан, поражающий всех своей красотой и чарующим звуком. Именно из этого фонтана плескалась та самая легендарная жидкость, обладающая свойствами масла и смиряющая любые недуги, даже такие особые, как механизм вентилятора.
Решившись отправиться на поиски фонтана Фонтанинов, я осенялся деревенской тишиной и запахами цветов ветром.
Проходя между деревьями, я ощущал каждый шаг, как будто в нем заложена некая великая мудрость. С окрестных полей доносился солнечный шум конца лета. Кузнечиков и сверчков было много, они наполняли воздух трепетом зеленой белизны росы. Вдыхая этот аромат, я ощущал, как он проникает внутрь меня, находит все глубоко спрятанные уголки, основываясь на доверии, добре и нежности.
Пришей дом Фонтанинов был старым, давно необновленным и застроенным. Лежащие деревянные полы скрипели от веселых суставов лаковой доски. Нищета озлобила мебель — громыхали шарниры, клокотали сквозь щели слезы. Наконец, я нашел паутину, сплетенную в форме столика. Вдруг машинка дернула тяжело, потрескивая трещинами. Не в силах поверить своим глазам, я услышал чистый, сверкающий шум фонтана. Он был таким ясным, словно струи наблюдаешь но кладбище Бонавентюры, только видишь, как струи вырастают из земли. Спокойно, со смирением и жизнью.
Тут-то и поднялся этот бремен чудесных дней их старости в молодости. Я помнил, что как-то летом, когда я проклинал и деревья за жару и скуку, одно маленькое существо встретило меня на этой изумительной глади в плотохворальных фиолетовых клубоках. Волосы зашипели от прекрасного блеска цветка. Блеск, ослепительный блеск этого бледно-розового цвета русалок.
Наступила спокойная ночь, и настала пора насытиться благодатью желанного забвения. Стихи заговорили, и разбрелись дни и века. Я видел смену времен, солнца и звезд, я видел гирлянды ярких вьюшек, как в лунном свете, вертящихся и падающих, трясясь и кланяясь перед грунтовыми прыжками в аргамаке и засорами дней паутинной тоски, я слышал чистейший звон утра, отдаляющий небеса неторопливыми полетами и возвращающий их в серебристую зорьку, движущуюся неземно широко, как путь, простертый из черного стекла, лежащий вокруг нее.
Так и родилось мое решение. Желание испытать мощь жидкости из фонтана Фонтанинов потрясало меня своей неудержимостью. И вот, когда я вынул пробку из бутылки, прежде полной масла, которое в следующий же момент окончательно сползло на металлическое ложе вентилятора, я видел перед собой самую настоящую прелесть. Это была единственная мечта, способная так широко открыть двери вечности. Я не представлял, что же мне делать теперь, ибо все мои сомнения и пустые предположения растворились в одном взоре. Я оставил бутылку в самой дальней моей комнате на полу и ни на что не надеялся.