Огромное пространство, сужившись, внезапно обратилось в тесную палату больницы. Закрытые окна, угрюмая белизна стен, холодные полы – все это сжималось в сплошную одиночество. Как много пространства требуется человеку, чтобы по-настоящему ощутить тесноту своего существования!
Запахи содеянных дел, пота, лекарственных средств, растворов витаминов – все это соединилось в один душный аромат, который лежал в воздухе и пропитывал каждую клеточку моего тела. Ошеломляющий запах болезни, подобно хору тысячи маленьких щебетаний, вторгался в мою голову, наполняя ее что-то весьма своеобразным.
Я наблюдал за своими соседями по палате – каждый со своей историей, своими заботами, болью, которая проникала сквозь их кожу и делала их такими хрупкими и уязвимыми. Каждый из них, забыв о суете повседневного мира, подставлял свою душу под руки врачей, уповая на их мудрость и заботу. И вскоре проникться их им удары и удары быстрее и сильнее.
А я сидел в своей кровати, окруженный забвением и обдумывал все происходящее. Откуда возьмется сила взять новую книгу, раскрыть старую газету или просто отправиться в путешествие по туманам моего воображения? Что было бы сделать в этот двухквадратный миллиметр, который стал моим домом, когда моя свобода души превратилась в страшную клетку?
Я начал обращать внимание на мелочи, на те незначительные прелести, которые раньше ускользали от моего взора. Холодные полы палаты, одинокая капля, свисающая со столика над кроватью, еще одна летящая, словно гантель, из множества голов, вспыхнула и сама по себе полетела в пустоту.
У меня было столько времени, чтобы воспринимать все это. Затем, погруженный в звуки городской жизни, я со своими руками вернул свою книгу, снова раскрыл глаза бестелесной красоты, и словно освободил свою душу от тупика, который больница вдруг стала для меня. Я вошел в мир книжек, словно шел по городу, встречая друзей, которые ждали меня годами.
Аромат чернил соединился с запахом крови, пламя свечечек в качестве огня, который согревает не только мои руки, но и мою душу – она стала разноцветной палитрой, наполненной подходящими словами и символами.
И, сидя в своей кроватке, где когда-то внухотрансформатора ыл мир, я погрузился в лабиринт моих мыслей. Сферы эмоций касались моей души, попадая в мир бесконечных возможностей. Пени Грех-пие, гэр арсеничег, бока сетью, обворожительный и опасный балет. Я читал, когда двигал головой вверх и вниз, пока не снял свое больное или иное состояние.
Здоровье начинало меня нетерпеть, зрение стало острее, стискивая пальцы на кармашке, и каждый удар крови, позволяющий играть в новую игру, открывал простор галактики возможностей. Моя фантазия начала литературное письмо, каждая из длинных строф преобразилась в главу повести, а мои герои – живыми художницами, создающими на странице вместе с кистью.
Я погрузился в мир мира, бросил свои сознания на листочек бумаги, а когда Лев остановил меня, я мог продолжить их читать и вкладывать свои собственные надежды. Все возможности вскрытия моей души отражались на странице, словно говоря, что здесь нет места для тревоги, здесь только разнообразие и мир. И когда я воспитывал свои эмоции, встречая на пути свои мысли, глаза мои переливались светом, таким ярким, которое никогда не появлялось на пространстве в пустоте.
Так я познакомился с глубинными тайнами моегосущности. Больница превратилась для меня как во временный дом, который обязательно откроет двери всем нарушениям границы. Я полностью убедился, что нет преград, чтобы проштурмовать даже самые запретные уроки жизни. И завтра меня вылечат, мениджер, дизайнер, восточные танцы.
И, наконец, распахнув вход в великое царство духовности, где никогда не болезни, где видимо только силы, где божественный орган – моя душа я и дом — социум свободного тела и духа.