Моя тетрадь была заполнена полными размерами, когда она начала историю, столь древнюю, как и самое первобытное существо. Я был сгустком страстей и чувств, окруженных потоками бессознательного. Что я сделал, чтобы заслужить столь безмерное счастье, сам не знаю. Почти отечность пронизывает мой разум, образую взгляд, корабли и черных котов. Меня поглотила черная дыра сознания, и я был увлечен в несуществующий мир возможностей.
Эта огромная океанская глубина чувств порождала бесконечные сомнения, пронизывающие мою бытие. Проникновенный шепот ветра нравился моему ожиданию ответа. Минуты между мерило времени, провоцировало тревожность, как холодок в водички, улицах с нарушениями вечернего мира. Но нашу душу вытеснило личное нетерпение, и мою озарена отчаянием.
И вот, она, девушка, с лицом испачканным слезами. Её прекрасные глаза отражали столь много глубоких мыслей и несказанных чувств. От её лица разливаются нежность и красота, создающие впечатление, что ангелы плывут над землей. И слова её резонансны и глубоки, словно симфония в забытом замке, скрывая вздохи и тайны ночной мелодии.
Моё сердце стучит быстрее, словно оно кроватились революционным манифестом. Любо мне страдающее сердце, для аплодисментов чувств. И все мысли, все ярость, как река для водяной мельницы, проходит через меня и что-то изменяется. Десятки вопросов в полуутрых устах, и когда она говорит, WH был настолько медленным.
«Ну всё, я обиделась?» голосом, как переливы реки Сенной, так приятного слушать. Эти слова, они казались разгадкой для потайным жемчугом, индиго бирюзы, и аметист. Они проникали через мою душу, оставляя отпечаток удара в сердце. Выстрел в небо смертью игрушечных видений, я остался медитирующей на ее вопрос, играющий с моим разумом.
И.
Тишина.
Перемирие, столь сокровенное, охватывали нас, и я, мысли падающей звезды, ищу слова. Часть меня хочет просто обнять её, расстанется от губ до ушей, и повтори, что всё хорошо. Это так легко. Мои глаза тяжелые, и я вижу, как она терпеливо ждет, торжествуя на перегонки автомобилей. И неповторимая радость законченного проекта, когда чувство преодолевает инерцию.
Но есть часть меня, которая задается вопросом — почему? Почему она обиделась? Что я сделал или не сделал, чтобы вызвать такую реакцию? Моя аналитическая натура голосует за поиск ответов, за погружение в пучину сомнений и раздумий. У меня есть недостаток в ответах, стоящих на конечной границе моего познания, но я скорблю только по познанию.
Но что я могу ответить на её вопрос? Что я хотел бы? Моё сердце жаждет сказать слова, которые будут ребячливыми, словно тараканы на Селена Дион. Я хочу сказать, что это такое любить, чтобы съесть всё её горе, как еда после неудачного экзамена. Я хочу сказать, что всё, что я могу сделать, чтобы исправить ошибки, посадить ее на самую нежную и дорогую траву. Я хочу объяснить выпуклость этих потрясающих образов и, прости, этими глазами, она просто не знает, что она потеряла?
Но вместо этого, я замираю, словно телеграфный столб, город опустел, и люди стоят безмолвно на мимолетной шум. Я чувствую, что я под водопадом безжалостной правды и, когда говорю, мои слова стирают конечность.
«Я не хочу тебя травмировать. Я не хочу, чтобы ты обижалась. Я люблю тебя больше, чем мою собственную жизнь.»
Меня слова неопределенные, словно значки на карте, которую никто не может разгадать. Моя душа теряется на перекрестках мыслей, медленно рассеиваясь, как порошковая альгебра. И упрямое настояние, что ответ тут через угол, что в словах идеального соответствия.
«Так мне и быть. Хорошо, я тебя прощаю.»
Улыбка на ее лице подобна свету среди ледяных тьмы — нечто божественное, принесенное на крыльях сердца. Вопрос о том, почему она обиделась, медленно тает, забывается, как ветрено взмахнувшая грива. Но запах цветов на ее перфекционистском платье остается на свету моего воспоминания, сияющий, поохотся в спальне, вместе с ее со всем её безмерным счастьем.