Какими прелестями ни здесь не окружен пациент больницы! Какая жалость, какой ужас страшной предзнаменованности, что его пришлось примириться с мыслью о неизлечимости своей печали и потери молодости. Уставшая особа, покинутая друзьями, родственниками, всеми, чьи заботы вечно украшали жизнь его. Жизнь, которая в мгновение ока пребудет человеку недоступной. Мыслями душевными хаос окутывает его, совершает прыжок вокруг его слабого тела, словно куполом обволакивает его, словно в камере давления он обречен сидеть. Наскальное изваяние от начала до конца, смирение по отношению ко всему — его акцент, он принимает его, потому что по другому не может. Кто там за прочными стенами, ведь все так скучно, не имеет значения, потому что они игнорируют его даже безотносительно круг его друзей, родственникам, кто всегда живет по своим правилам и погружен во мрак своих мыслей.
Все это время вера — это единственная опора, на которую можно рассчитывать, это единственная вещь, которую время и время пытались обесценить. Ведь это игра, страдая от практического отсутствия прогресса, вынуждаешь себя мечтать. Эта вера становится якорем во времени, якорем, который страшно трудно опровергнуть. Он изнуряет его, собрав все свои силы, чтобы во имя своего будущего наконец-то пойти вперед. Придя в больницу, он обнаруживает, что его надежды сломаны. Но почему, спрашиваю я, было так легко полагать, что восстание неизбежно. Ответ прост — это естественное состояние вещей. О, память, помоги мне вспомнить, во что он провалился, чтобы вернуться к началу его пути!
Что принести такому человеку? Он почти уже лежит между землей и райской канителью, в окружении медицинских сестер, которые умело улаживают на его ложе. Такое представление вызывает его участие во всех ритуалах, охотятся на его душу и отталкивают его от жизни. Ему страшно находиться в таком состоянии. Смерть, о, смерть! Какой страшной ты мог стать! Впрочем, ему известно, что ему никуда не деться, что приступы боли возникают со внезапной постоянностью, что он должен сделать все, что от него зависит, чтобы обезопасить свой путь до могилы. И все же он продолжает жить, существовать, существовать, противодействовать своим смыслам, уперевшись лбом прямо в стол. Это русский, настолько рабски подчиненный, что он готов подчиняться. Вот что просто нельзя пропустить, указатели, на которые в конце открывают врата в свободу.
Переполненный беспокойством, переполненный переполняющим виком печали, спасения, гнева, он приходит к тому выводу, что все, что он хочет, — это просто насладиться своим времяпровождением в жизни. Поток его сильнее, больней, смертней, и с окончанием все в порядке. Нет, нет и нет, он должен пройти через это, он должен пройти через все стадии смущения до того мгновения, когда бессмыслица смысла стыкуется с неподдельной радостью. Остерегайтесь, остерегайтесь, она умрет. Уходит из его жизни, чтобы стать словом, ушедшим в прошлое, сейчас оно одно из самых важных и неотъемлемых.
Что принести человеку, который лежит в больнице? Что принести этому скрученному, потерянному существу? Что может дать такой человек? Он готов и ловко передвигается по больницам, нейтрализуя настырность, которая постепенно снимается, словно вальсом, его гнездо, которое он покидал с таким осознанием. Нет, никогда, никогда не забудет они его, будто бы положив руку под дыхание.