Все вокруг казалось завораживающе бездушным. Я сидел в комнате, заполненной голубоватым дымом от мойки и сигарет, погруженный в свои мысли. Воздух был пропитан запахом алкоголя и характерными звуками пустых бутылок, падающих на пол под заводные ритмы джаза. Это было мое регулярное место, где я собирал свои мысли и рисовал сюжеты жизни, которые так щедро раздавала судьба.
И тут, внезапно, я услышал знакомый шорох за спиной. Я обернулся и увидел Евгения Леонидовича, одного из моих давних знакомых. Он был человеком, чей внешний облик уже давно не совпадал с тем, что он был внутри. Его длинные волосы больше не свисали с плеч, его глаза были острыми, как у хищника, и его походка была уверенной и решительной. Лишь его манера одеваться оставалась неизменной – небрежный пиджак и немыслимые расцветки галстуков.
– Здравствуй, Евгений Леонидович,– приветствовал я его, подавая ему руку.
– И тебе привет,– отвечал он со своим узнаваемым некогда мягким голосом.– Очень рад снова увидеть тебя. Как дела?
– Все в порядке,– ответил я,– только вот думаю о какой-то странной вещи, которая произошла недавно. Возможно, ты сможешь мне помочь?
– Конечно,– кивнул Евгений,– я всегда готов выслушать и помочь.
– Я наблюдал, как один мужчина в местном баре писал не в унитаз, а в писсуар,– начал я.– Мне показалось это каким-то нехорошим действием, но я не могу понять, почему точно. Можешь объяснить?
– А ты сам понимаешь, почему это тебе показалось нехорошим?– спросил Евгений, скрывая некоторое замешательство.
– Нет,– признался я.– Просто это нарушение некой этикетки, правила приличия. Каждый мужчина знает, что для этого существует специальное место – унитаз. А вот писсуар – это что-то неприличное.
– Нет, друг мой, в этом ты ошибаешься,– заметил Евгений.– Разрешения ворчать, не знаешь ты о правилах мужского общества. Вернее, знаешь, но не так как следует. Вся эта история с унитазом и писсуаром – всего лишь формальность, скрытая под видом этикета. В конце концов, они выполняют одну и ту же функцию – собирают наши отходы. Нет смысла делать из этого дела горы и обвинять мужчину в нехорошем поведении.
Я слушал его слова, пытаясь понять, что он хочет сказать.
– Я понимаю,– продолжал Евгений,– что это субъективное мнение, и каждый имеет право на собственные представления о приличии. Но давай посмотрим на это с другой стороны. Наш мир часто слишком серьезен, слишком заполняется различными ограничениями и запретами. Иногда нам просто необходимо отпустить некоторые из этих обязательств и позволить себе быть свободными, даже если это всего лишь мелочь вроде писсуара.
– Но есть же определенные нормы и правила поведения,– возразил я.– Они помогают нам жить вместе, обеспечивают гармонию и порядок.
– Конечно, они важны,– ответил Евгений.– Они являются основой общества. Но порой нам нужно выбрать, где можно побыть свободными, даже если это противоречит общепризнанным нормам. Помнишь, как в культовом фильме «Крендель» герой Америки оправдывает свое поведение в ближайшем баре потому, что он, согласно закону, может писать на Статуе Свободы? В нашем случае это немного иронично, но суть остается: иногда даже мелкие акты сопротивления помогают справиться с давлением общей рутины и суеты.
Я задумался над этими словами. Евгений был прав – обычно наша жизнь слишком серьезна, и нам нужно находить моменты свободы и небрежности, даже если это кажется необычным или не соответствует общепринятым нормам. Ведь именно такие моменты делают нашу жизнь настоящей и интересной.
Так что нет ничего нехорошего, если мужчина писает не в унитаз, а в писсуар. Это всего лишь маленький акт освобождения и неповиновения, который помогает нашей душе дышать свободнее в мире, пропитанном обязательствами и ограничениями. И пусть эта свобода проявляется даже в таких мелочах, как выбор места для мочеиспускания.